Восемь слов о Вениамине Блаженном

Первым из приглашенных гостей выступил поэт и литературный критик Андрей Анпилов, который в конце 80-х гг. познакомил Дмитрия Строцева с поэзией Вениамина Блаженного. Андрей рассказал слушателям о том, что с творчеством Вениамина Блаженного знаком с середины 80-х годов, с самим поэтом виделся один раз: «Он монологами говорил… Он про Фета говорил, не знаю по-моему про Тютчева, про поэта… И сказал что такое поэт… По своей физике это такой Чаплин: грушеобразный, несколько нелепый, усики такие чаплинские. Но вот какая-то была в нем изумленность… Он, так же как Чичибабин,  то ли не мог поверить, то ли, во всяком случае, всегда говорил: «я – не поэт, в меня случайно молния ударила…» Я бы не хотел его даже вставлять в какие-то обоймы, сравнивать с кем-то. У него достаточно уникальное место. Если Шагал творил в ощущении любви, что он всех любит, и его все любят, то у Блаженного вот этого гармонического самоощущения не было совсем… Верлибры это немножко другая книжка, он там абсолютно на себя похож, там слышна его живая речь, но там есть еще кое-что… В регулярном стихе тот, кто говорит он либо ребенок, либо старик, либо ангел, либо какая-то кошка, либо кто, он – не мужчина, имеющий реальный возраст, а здесь он есть…»

Литературный критик Дмитрий Кузьмин не согласился с мнением Дмитрия Строцева и Андрея Анпилова о разном поэте в силлабо-тонике и  верлибре. Он поделился со слушателями, что для него Вениамин Блаженный в «Верлибрах» не другой поэт, а ровно тот же самый, что эти верлибры очень легко встраиваются в письмо автора, который пишет иначе. По его мнению, верлибры – это не форма протеста, а необходимость, естественная потребность создаваемого произведения: «Может быть, у него были какие-то темы, повороты ракурса для которого этот формат высказывания естественнее… Тот человеческий тип, который его волнует всё тот же, это тип человека, который всего лишен и ровно поэтому внутри полон».

Поэт Данила Давыдов заметил, что «мы только начинаем выстраивать историю отечественной поэзии, мы только выстраиваем историю взаимоотношений разных национальных, географических традиций. Еврейское, белорусское и русское у Вениамина Блаженного не прочтено, не исследовано, не рассмотрено, как это не рассмотрено у большинства поэтов, которых можно относить к андеграунду, или к непрочитанному толком второму  ряду советской литературы, или к одиночкам».  Данила добавил, что ошибочна убежденность людей в определенной преднамеренности и сконструированности истории свободного русского стиха. По его мнению, «издание этой книги специально выбранных верлибров Вениамина Блаженного – важнейшее слово в истории русского стихосложения».

Режиссер Сергей Головецкий, снявший в 1999 году документальный фильм о Вениамине Блаженном, поделился своим впечатлением от общения с Вениамином Михайловичем: «Даже если не знать, что он поэт, прийти к нему без этого знания, ты все равно ощущаешь, что этот человек из другого, не из бытового пространства…  Увы я приходил гораздо реже чем хотелось бы и мне, и, наверное ему, потому что он был человек одинокий. Минское пространство его и тогда не принимало, действительно как в пустыне он жил, и он естественно это как-то принял. Я думаю, он и скучал, и тосковал по людям, с которыми он мог бы находиться в состоянии диалога. И он приглашал, но вот в чем его такое тихое достоинство проявлялось – он никогда сам никому не звонил, он был рад, когда к нему придут…» Сергей рассказал аудитории и о последней встрече с поэтом:

Фрагмент документального фильма о Вениамине Блаженном:

Для литературного критика Ильи Кукулина Вениамин Блаженный кроме всего прочего является поэтом еще и антитоталитарным. На его взгляд «верлибры Блаженного не укладываются в историю традиционного русского стиха, потому что они неожиданным образом синтезируют две линии это с одной стороны Хлебников, это с другой стороны Блок, и третье, менее очевидное, это переводы американской поэзии, которые публиковались в 30-е годы. В стихах Блаженного нет прямого возвращения к поэтике Блока и Хлебникова, мы можем видеть из чего это взято, и нет прямой попытки сгенерировать американскую поэзию на русском языке. Есть их синтез. Причем уже начиная с ранних стихов довольно уверенный, произведенный ради определенной и совершенно понятной цели, понятной из сегодняшнего дня, хотя для того времени несусветно новаторской – это ощущение хрупкости, крайней беззащитности отдельно взятой человеческой жизни, отдельно взятой от общества, отдельно от пропаганды, отдельно от истории. То есть вот когда личность вынимается из этого тотального советского космоса всеобщей, вмененной, лживой на самом деле осмысленности. Вот когда личность из этого вынимается она стоит посреди вселенной голая и одинокая, не понимая, что с собой делать. Ради того, чтобы выразить это состояние Блаженный разрабатывал довольно большое поэтических средств и в том числе применил верлибр, который в советских условиях именно 40-го, 41-го, 42-го годов воспринимался как нечто максимально отличное от той поэзии, которая печаталась…»

Юрий Борисович Орлицкий, сравнив верлибры поэта 1944 и 1991 гг., отметил, что общая линия эволюции верлибров поэта понятна. Он согласился с мнением Дмитрия Кузьмина по поводу того, что неверлибры Блаженного очень похожи на его верлибры. Сравнив эти два стиха Юрий Борисович сделал вывод, что Блаженный вел очень упорную работу по выбрасыванию слов в верлибрах:«В 80-х в верлибрах Блаженного уходят эпитеты, эпитеты, которые уводят мысль в сторону, которые делаю стих красивым и водянистым…»

Подытожил презентацию своими воспоминаниями о Вениамине Блаженном Дмитрий Строцев:

От себя добавлю, что презентация книги верлибров Вениамина Блаженного, организованная литературным клубом «Классики XXI» и его руководителем Еленой Пахомовой получилась домашней и насыщенной новой информацией о поэте, имя которого известно пока далеко не всем любителям поэзии. Такое сочетание двух атмосфер, знаний и уюта, на одном и том же мероприятии - ценное, редкое явление.     

Купить книгу Вениамина Блаженного "Верлибры"

Павел Быков, специально для cult-portal.ru