Индийскии эпос - в искусстве Южной Азии

 Все это свидетельствует о поистине чудесном явлении: великие эпические поэмы Индии «Махабхарата» и «Рамаяна» не только продолжают быть жизненно важным элементом сегодняшней культуры, но и своими мотивами, прошедшими через века, попрежнему вдохновляют различные виды искусства, по крайней мере те, что родились в народе.

Поэмы эти золотой нитью пронизывает века и пространства. В наши дни эмоциональный настрой поэм, возможно, устарел, но гражданские и моральные ценности, воплощенные в эпосе, попрежнему близки широким народным массам.

Вполне естественно поэтому, что скульпторы и художники Южной
Азии многократно обращались к этим произведениям, неразрывно связанным с жизнью народа и оказавшим столь глубокое влияние на мысли и чувства многих поколений. Но это обращение было вызвано еще и тем, что считалось похвальным, отвечающим дхарме и идее «освобождения», ибо воздавало должное богам и их деяниям. Кроме того, поэмы были для художников сокровищницей героических сюжетов, о которых с любовью и великим тщанием можно было поведать языком своего искусства.

«Рамаяна» заключает в себе удивительно богатое повествование, а «Махабхарата» является подлинной энциклопедией. Мотивы эпоса в искусстве Индии и Юго-Восточной Азии присутствуют повсеместно. Количество произведений искусств, основанных на темах «Рамаяны» и «Махабхараты», столь велико, что можно только вкратце рассказать о самых значительных из них.

Трудно с уверенностью назвать точную дату появления самых ранних произведений пластических искусств, связанных с «Рамаяной» и «Махабхаратой», ибо многое унесено временем. Но такие произведения, очевидно, появляются с самого начала той эпохи, когда индуистская тематика становится постоянным источником вдохновения для индийских скульпторов.

Художники эпохи Гуптов (320— 600 годы нашей эры), классической эпохи истории Индии, уделяли равное внимание буддистским и индуистским темам, и такой ранний памятник, как прекрасный рельеф V века из района Гарваля (изображение
схватки между Бхимой и Джара-сандхой), вводит нас уже в период расцвета искусства.

Именно к этому периоду относится памятник, выдержанный в строгом и ясном стиле, — храм в Деогархе (Центральная Индия). Цоколь этой жемчужины индийской архитектуры, широко известной под названием Дашаватара, так как храм посвящен Вишну, испытавшему десять земных воплощений (дашаватара), был некогда украшен фризом, представляющим сцены из «Рамаяны».

До наших дней дошел лишь небольшой фрагмент этого скульптурного фриза, но и он производит глубокое впечатление. В рельефах отражен свойственный классической эпохе Гуптов идеал равновесия и гармонии. Чувственная грация фигур, ощущение движения, прекрасно переданное в композиции, нисколько не мешают общей благородной сдержанности изображения, столь характерной для искусства той эпохи.

Скульптор полностью владеет и материалом, и своими чувствами. Показывает он сцену «оживления» Ахальи от прикосновения ноги Рамы (муж за неверность обратил ее в камень) или суровую, но полную внутренней гармонии жизнь Рамы, Лакшманы и Ситы в лесу, его манера исполнена мягкости и изысканности, она лишена излишней экспрессии и склонности к преувеличениям.

Такая же грация и изысканность свойственны и манере скульпторов государства Паллавов (Южная Индия), но в их работах ощущается еще и новое качество — динамизм. В 60 километрах к югу от Мадраса, в Махабалипураме, находятся замечательные скальные храмы VII века, названные по именам братьев Пандавов, героев «Махабхараты». Но самое величественное здесь — это украшенный барельефом огромный обломок скалы на берегу моря, прекрасный образец творческой энергии и воображения художников.

Вся поверхность гигантской скалы покрыта изображениями, составляющими в своей совокупности сцену подлинно эпического величия. Интерпретация этой сцены вызывает разногласия среди ученых, но каково бы ни было ее истинное содержание — нисхождение Ганга с небес или подвижничество Арджуны, — источником ее, несомненно, является «Махабхарата».

Знакомые фигуры героев поэмы не изображены потому, что эпизод, воплощенный в рельефе, не относится непосредственно к эпическому рассказу. Но когда смотришь на рельеф, в котором запечатлены все живые существа мира, собравшиеся по обеим сторонам Ганга и благодарные за этот чудесный дар Индии, ощущаешь подлинный дух эпохи.

Составить верное представление о размерах этого огромного скульптурного барельефа, о впечатлении, которое он производит на зрителя, нелегко, потому что ни одна фотография не может передать его величие. Отметим лишь одно: десятки человеческих, фигур, животные и даже семья слонов изображены в натуральную величину.

Эта огромная и динамичная композиция, дающая столь яркое представление о величественном мифе, не ограничена какими-либо рамками или линиями, она охватывает всю поверхность скалы. По словам Бенджамена Роуленда, «поскольку площадь рельефа ничем не Ограничена и как бы сливается с пространством, где находится зритель, составляющие рельеф отдельные изображения частично как бы высвобождаются из заточающего их камня и создается впечатление, будто они действительно рождаются из самой скалы на наших глазах».

В искусстве Индии это была, по-видимому, эпоха великих, полных
динамизма и экспрессии замыслов, один из самых прекрасных периодов творческого самовыражения в истории человечества. И величественный храм VIII века Кайласанатха в Эллоре, близ Бомбея, как нельзя лучше отвечает устремлениям эпохи. Это величественное монолитное сооружение, высеченное в скале, посвящено богу Шиве и названо по его божественной обители, священной горе Кайласе, Но связь храма с Шивой отнюдь не мешала индийским скульпторам воплощать в нем нешиваистские темы. И действительно, на настенных рельефах самого храма и меньших по размеру святилищ, образующих часть всего комплекса, можно увидеть многочисленные эпизоды из «Рамаяны».

Общий дух изображений весьма драматичен: перед глазами зрителя развертываются сцены большой жизненной силы, и он постепенно становится как бы участником происходящего. Одна из самых впечатляющих сцен — похищение Ситы, героини «Рамаяны», повелителем демонов и царем острова Ланки Раваной. Скульптор изобразил летящих в небесной колеснице на остров Ланку Равану и Ситу и преградившего им путь царя ястребов Джатаю.

Рельеф с необычайной достоверностью передает драматичность сцены. Правда, фигура Ситы повреждена, но изображение царя демонов превосходно: словно вырываясь из спокойного фона композиции, разгневанный, он угрожающе повернулся к Джатаю, который тщетно пытается поразить Равану ударом клюва.

Но все же самый драматичный и самый монументальный из рельефов Эллоры — это рельеф, на котором запечатлен Равана, потрясающий гору Кайласу. В соответствующем эпизоде «Рамаяны» рассказывается о том, что Равана попытался сокрушить священную гору, на которой восседали Шива и Парвати, чтобы использовать ее как оружие в великой войне против Рамы и уничтожить могущество Шивы.

Эллорская панорама — ее не назовешь просто рельефом — показывает Равану в «пещере адского мрака» у основания горы. Многорукий великан, он напряг все силы, чтобы одним рывком опрокинуть Кайласу. Тело повелителя демонов почти не видно, его окутывает мрак, но полуосвещенные руки кажутся живыми, дрожащими от усилий.

А в верхней части композиции все спокойно, Шива только легонько прижимает пальцем ноги верхушку горы. Панически мечутся летящие фигуры, страхом охвачена Парвати, склонившись к своему господину, она ищет у него защиты, но всему этому противостоит невозмутимое спокойствие позы Шивы.

Общее впечатление от рельефа поразительное: эта гигантская мистерия в камне ошеломляет зрителя. Контрасты света и тени придают всей сцене удивительную эмоциональную и психологическую глубину. В истории искусства это одна из самых драматичных композиций.

Кайласанатха едва ли не последнее великое воплощение эпической темы, по крайней мере в индийской скульптуре. Конечно, к образам «Рамаяны» и «Махабхараты» различные школы искусства в разные эпохи обращались еще не раз, но эмоциональная сила оказалась в чем-то утраченной. Видение художников притупилось. Эпицентр художественной жизни перемещается в другие районы — в отдаленые страны Юго-Восточной Азии.

Индийские поселения в этих районах известны уже с начала нашей эры. Но великий период в развитии искусства наступает позднее — с седьмого века, когда индийская культура укоренилась здесь уже достаточно прочно. Начался расцвет зодчества и художеств. И получилось так, что самые значительные памятники буддизма и индуизма были созданы за пределами Индии, в странах Юго-Восточной Азии.

Когда в VII—VIII веках начались религиозные паломничества, на плато Диенг (Центральная Ява) выросли крупные комплексы храмов, посвященные в основном Вишну. К этому же времени принадлежит и великолепный памятник буддизма — ступа в Боробудуре. Достойным ее соперником является большой индуистский храм IX века Лоро Джонгранг вблизи Прамбанана (Ява).

Этот второй памятник богато украшен скульптурой, лучшие образцы которой иллюстрируют ряд эпизодов «Рамаяны». Резные изображения непрерывной лентой покрывают наружную поверхность баллю-страды, украшающей террасу храма Шивы. Возможно, они продолжались на соответствующей террасе сейчас уже разрушенного святилища Брах-
мы, располагавшегося с правой стороны.

Стиль этих рельефов Прамбанана, как и, быть может, более замечательных работ того же рода в Боро-будуре, совершенно отчетливо восходит к рельефам эпохи Гуптов из Деогарха. Яванским произведениям присуща такая же благородная сдержанность, в них много движения и содержание их столь же драматично.

Одно за другим иллюстрируют панно ту часть «Рамаяны», где говорится о том, как Рама сначала следил за поединком двух царей обезьян— Сугривы и Валина, а потом и сам вмешался в него. Сцены полны необычайной жизненности, но художник и здесь умеет управлять своими чувствами. Он выражает себя мягко, с большой грацией, очень экономными средствами, но всегда впечатляюще — его резец умеет пробудить чувства, таящиеся в эпизодах поэмы.

Мы видим божественную мощь Рамы, когда движением, переданным изумительным ритмом, он напрягает свой лук, чтобы покорить океан; мы словно сами участвуем в борьбе добра и зла, когда смотрим сцену смертного боя царей обезьян, который прерывает Рама, выпустив свою стрелу из-за семи деревьев. Все в этих рельефах по-настоящему живо.

Индийские образцы, которыми, совершенно ясно, вдохновлялись яванские художники, легли и в основу искусства, процветавшего в I—VII веках нашей эры в Камбодже. Но с началом VIII века характер местного искусства быстро изменился. Наступил кхмерский период развития искусства Камбоджи.

До этого времени скульптура в местных архитектурных памятниках играла сравнительно второстепенную роль, теперь все переменилось: пришла эпоха все большего распространения скульптурных изображений. Мало-помалу это привело к заключительному взлету, — барочному стилю последнего периода.

Сдержанный характер произведений ранней скульптуры (например, находящихся в Самборе) уже не свойствен даже ранним памятникам «первого стиля» Ангкора, таким, как святилище в Бантеай Срей, датируемое в одной из надписей IX веком.

На перемычках богато украшенных волнообразной формы арок этого сооружения показаны сцены из «Рамаяны». Расположение их определялось формальными соображениями, но такая строгая симметричность не раздражает. В этих сценах,
что бы они ни изображали — битву двух царей обезьян или Равану, сотрясающего гору Кайласу, — найдена почти совершенная, уравновешенная композиция.

Но есть в этих рельефах и элемент чистой декоративности. Им недостает динамизма, столь свойственного индийским рельефам VIII века, а манера их исполнения, несколько легковесная, игривая, вызывает в памяти фигуры из какого-нибудь изысканного балета.

Однако наивысшего расцвета скульптура Камбоджи достигла в другом величественном памятнике кхмерской цивилизации — комплексе храмов Ангкор-Ват (XII век). Это сооружение славится не только своей архитектурой, величие которой даже трудно передать словами, но и многочисленными скульптурными композициями, почти сплошь покрывающими его стены.

Батальные сцены — излюбленный сюжет скульпторов Ангкор-Вата, и наиболее впечатляют, внушая благоговейный трепет, те из них, что посвящены эпизодам великой войны, описанной в «Махабхарате». Величие и изумительное художественное мастерство эпоса находят в этих рельефах достойное воплощение.

«Шум и смятение битвы, ярость атак и стойкость защитников, показанные с небывалым искусством и неистощимой изобретательностью. Изображения в великолепном разнообразии поз и движений, полных драматизма, покрывают буквально всю поверхность стены, — пишет известный ориенталист Г. Циммер. — Когда глаз привыкает к этой своеобразной, свободной от вычурности манере, перед наблюдателем раскрывается почти неограниченное богатство; зрителю есть на чем остановить свой взор».

Перед нами одна из подлинных вершин искусства всех времен в период ее наивысшего расцвета. Плоскостной характер этих изображений, несколько необычный для непривычного глаза, не случаен: художники намеренно прибегли к плоским рельефам, потому что они лучше всего отвечали характеру освещения в храмовых галереях, куда почти не заглядывает солнце.

Монотонность этих анонимных рельефов только кажущаяся. На деле перед нами открывается по-истине блестящая изобретательность, достигаемая с высочайшей непринужденностью и легкостью. Работая над воссозданием героических сцен

«повествующими». Основное внимание в то время уделялось созданию предметов культа — их вызывали к жизни религиозные нужды, а не стремление иллюстрировать эпос.

Некоторые скульптуры такого рода очень эмоциональны, даже трогательны, например изображение Ханумана — божественной обезьяны, вошедшей в сознание народа как образец искренней преданности Раме. Но подобные изображения оставались изолированными, они не составляли целостного скульптурного повествования.

В каменной скульптуре мотивы, заимствованные из эпоса, встреча-
лись все еще довольно часто. Можно было бы отметить, например, рельефы на темы из «Рамаяны», созданные в Халебиде (Майсур, на юге страны), или храм Тысячи Рам в царстве Виджаянагар (Юго-Восточная Индия). Однако ничего столь же возвышенного, как в предыдущие эпохи, создано уже не было. Шедевры скульптуры трактовали теперь другие темы, а воплощение образов эпоса стало достоянием живописи.

От великих эпох ранней индийской живописи — мы знаем о них по фрескам Аджанты, Багха и Бадами — до наших дней не дошло никаких подтверждений существования
больших циклов живописных произведений, посвященных вишнуист-ским темам (правда, согласно литературным источникам, подобные произведения существовали в большом количестве). Но, вступая в мир миниатюрной живописи, мы встречаем такие циклы, навеянные темами «Рамаяны» и «Махабхараты», хотя в хронологически наиболее раннем стиле миниатюры, получившем название западноиндийского или джайн-ского, их не так много.

Одна из первых коллекций миниатюр на темы индийского эпоса — обширная и блестящая по мастерству исполнения серия работ, созданная для могольского императора Акбара (1542—1605). Миниатюры эти украшали знаменитую «Разм-намэ» — персидский перевод «Махаб-хараты», сделанный по приказу самого императора. Рисовали их художники придворной мастерской.

Работа над этой серией была окончена примерно к 1589 году. Художники, создавшие 169 многоцветных миниатюр, получили в награду 400 тысяч рупий. Сейчас эти произведения находятся в собрании махараджи Джайпура.

«Разм-намэ» — одна из самых роскошных могольских рукописей, и нам, к счастью, известны имена некоторых ее создателей. Здесь мы видим отход от обычной для Индии традиции анонимности в искусстве, анонимности, составляющей «одно из тех отличий, которыми гордится индусская культура».

Мы мало или вообще ничего не знаем о безыменных создателях тех шедевров скульптуры, о которых рассказывалось выше. Но многие мо-гольские живописцы, следуя своей традиции, подписывали принадлежащие им работы. Из создателей миниатюр «Разм-намэ» наиболее известны двое:    одаренный    художник

Дасвантх и его сын Басаван, индусы, работавшие в придворной художественной мастерской под руководством живописцев-мусульман.

Миниатюры этих и других художников отличаются богатством красочной палитры и чутким восприятием окружающего мира. Краски и рисунок их работ великолепны. И все же в этих миниатюрах как будто не хватает чего-то, возможно, чувства благоговейного восхищения. Кажется, что, перейдя на эти цветные листы, эпос словно бы утратил какие-то свои существенные качества, масштабность. И поэтому миниатюры становятся всего лишь иллюстрациями увлекательной истории, в них не ощущается духовный подтекст, пронизывающий, как известно, эпическую поэму.

В период правления Моголов возникли интересные собрания миниатюр, посвященные и «Рамаяне». Некоторые из них, созданные как в стиле придворной мастерской, так и в стилях провинциальных, дошли до наших дней. Пожалуй, не приходится сомневаться в том, что повествовательная сторона эпических произведений уже очень рано покорила воображение могольских художников, и они иллюстрировали сюжетные перипетии поэмы очень ярко, живо, с большим воодушевлением. Но при этом им, кажется, не хватало той напряженности чувства и психологического проникновения, которые вкладывал в свое произведение индийский скульптор,
В XVII веке в могольской живописи утвердилось другое направление. Но художники продолжали обращаться к эпическим сказаниям, правда, уже в иных районах, в частности в Раджастане, где было создано несколько больших циклов прекрасных миниатюр. Излюбленной темой раджастанских художников была «Рамаяна», и до наших дней сохранилось немало миниатюр, посвященных этой поэме и хранящихся ныне в лучших художественных собраниях мира.

Хотя техника исполнения этих работ слабее (рисунку недостает трепетности, цвету — изощренности и яркой красочности могольских миниатюр), они выигрывают в другом — силе чувства. Многим раджастанским миниатюрам свойственны безыскус-ность, простодушное удивление перед красотой форм, созданных творцом. Они носят отпечаток удивительного духовного равновесия. Ощущение таково, что художник полностью верил тому, что изображал.

И еще в одном знаменитом центре искусства миниатюры — горных районах Пенджаба — художники проявляли большой интерес к эпическим поэмам. Одним из наиболее известных циклов миниатюр школы пахари (горная) является собрание работ, известных как «Большая Рамаяна». Многие листы этого собрания — они необычно велики по формату — находятся сейчас в Бостонском музее изящных искусств и в Кливлендском музее искусств.

Мнения ученых о времени возникновения этого цикла расходятся, но о качестве его двух мнений быть не может. В сценах, подобных изображению осады Ланки, творческая изобретательность художника школы пахари, с редкой находчивостью располагающего целое войско обезьян и медведей на холмах вокруг золотых стен крепости царя ракшасов, сочетается с прекрасным чувством цвета и линии.

Но яснее всего проявляется в этих миниатюрах то непосредственное чувство изумления и смирения, с которым художник приступал к своей задаче. Такое чувство — зрелый плод давней индусской традиции.

Еще более ранний цикл миниатюр, посвященных темам «Рамаяны» и датируемый примерно 1720 годом, был создан в небольшом княжестве Гулер (на севере Пенджаба). Миниатюры этого цикла исполнены в стиле школы басоли, для которого характерны энергичность и выразительность рисунка, интенсивность цвета. Палитра художника проста — ярко-желтое, голубое, красное, но и этими ограниченными средствами он создает в своих, произведениях прекрасный мир богов и героев, уви-
денный глазами глубоко верующего человека,

В предгорьях Гималаев создавались и другие циклы художественных миниатюр на темы «Рамаяны». Весьма интересный и обширный цикл возник, например, в отдаленном горном княжестве Кулу. Историки искусства называют его обычно «Шанг-ри Рамаяна».

Но пожалуй, наивысшей степени изящества и утонченности достигают миниатюры другого цикла, повествующего о трогательной истории Наля и Дамаянти (один из эпизодов «Махабхараты»), В этих прелестных рисунках, иногда даже не полностью раскрашенных, художник XVIII века нежностью своей манеры оставляет позади многие шедевры. Количество рисунков этого цикла точно не известно, но, несомненно, их было очень много. Те, что дошли до наших дней, отличаются необычайно высокими достоинствами.

Самый обширный цикл миниатюр школы пахари также представляет собой серию рисунков из семисот листов, излагающих сюжет «Рамаяны». Техника исполнения — наброски сангиной на бумаге. Цикл датирован и подписан: его создал в 1816 году для правителя Басоли Бхупиндера Пала художник Ранджха из семьи Панди-та Сеу.

Миниатюры цикла находятся в хорошем состоянии и хранятся сейчас в коллекции «Бхарат Кала Бхаван> (Дома индийского искусства) в Бенаресе. Это самое полное в мире собрание миниатюр, посвященных темам эпических сказаний. И что самое удивительное, среди сотен листов не найти ни одного, где острота чувств или экспрессия художника вдруг ослабела бы.

В книге «Бала Канда Рамаяна» («Детство «Рамаяны») говорится о том, что, прежде чем сложить историю Рамы, Вальмики, легендарный творец поэмы, увидел ее во всех подробностях в своей душе. Чтобы обрести это видение, он, «согласно обычаю, сел лицом к Востоку и, прихлебывая воду, погрузился в йогиче-ское размышление о том, что его интересовало.

Силой йоги он ясно увидел перед собой и Раму, и Лакшману, и Ситу, и Дашаратху с женами в его царстве; они смеялись, говорили и двигались, как в действительной жизни. Силой йоги он увидел так же ясно, как плод на своей ладони, все, что было, и все, что будет. И доподлинно увидев все это силой сосредоточенности, благочестивый мудрец начал повествование о подвигах Рамы».

Художники, создатели великих произведений искусства, о которых МЫ рассказалиa, тоже, наверное, начинали работать, сосредоточив свой дух так же, как Вальмики.