Духовное наследие континента - Рамаяна и Махабхарата

 «Рамаяна» и «Махабхарата» — это история, мифология, фольклор, слитые воедино; их не подвластная времени притягательная сила, влияние заключенных в них моральных, этических и религиозных ценностей вот уже много поколений определяют повседневную жизнь миллионов и миллионов людей.

Индийскии эпос - в искусстве Южной Азии

Великий эпос Индии и Южной Азии Махабхарата и Рамаяна

Часто можно слышать: «Чего нет в «Махабхарате», нет нигде». Махатма Ганди, который много писал о значении и важности этих двух эпических поэм и перевел на свой родной язык, гуджарати, «Бхагават-гиту» (часть «Махабхараты»), как-то сказал:    «Бхагаватгита» стала для нас духовным наставником... чем глубже погружаешься в нее, тем больше мудрости черпаешь».

Мохандас Карамчанд Ганди - (Махатма Ганди)

Позднее он писал: «Еще в ранней молодости я ощутил потребность в своего рода священном писании, которое, как верный поводырь, вело бы меня среди искушений жизни... Я изучил санскрит, чтобы читать «Бхагаватгиту». И сейчас она не только моя библия, мой коран, она — моя мать. Я давно потерял свою земную мать, которая дала мне жизнь, но с тех пор эта вечная мать заняла ее место в моей душе. Она всегда постоянна, никогда не обманывает ожиданий. Когда я в затруднении или когда горе охватывает меня, я ищу прибежища на ее груди».
«Рамаяна» — поэма любви и красоты; это рассказ о царственном герое Раме, оружием возвратившем себе жену свою Ситу, похищенную повелителем демонов Раваной, владыкой острова Ланки (Цейлона). «Махабхарата» повествует о великой междоусобной войне, охватившей Индию около 1000 года до нашей эры, — ужасной братоубийственной войне между Кауравами и Пандава-ми, сыновьями двух братьев; решающая битва происходила неподалеку от Дели, на равнине Курукшетре.

Столетия обе поэмы существовали в изустной форме, пока они наконец не были записаны. Но даже и в наши дни странствующие сказители и певцы Индии и других стран Южной Азии бредут по дорогам от деревни к деревне и вечерами, под усыпанным звездами небом поют и читают наизусть строфы поэм. После целого дня утомительного труда простые люди Индии способны всю ночь напролет просидеть у костра, внимая рассказу о событиях трехтысячелетней давности.

Вокруг основных тем «Махабхараты» и «Рамаяны» сгруппировано множество их дополняющих и иллюстрирующих историй. На протяжении многих столетий, начиная с V века, герои поэм постоянно присутствуют в индийской и южноазиатской литературах. Оба эпоса составляют для стран этой части мира подлинную сокровищницу знаний, светских и религиозных, и освещают глубины жизни народа, как никакое другое произведение. Они по-настоящему велики: велики как собрания различных легенд; как художественные произведения, изумительным языком рассказывающие о человеческих чувствах и событиях; как наставления в законе и морали; как памятники социальной и политической философии своего времени; наконец, как священные трактаты, указывающие путь к пониманию высших целей жизни.

Профессор философии и теологии Токийского университета X. Накамура писал; «В «Махабхарате» и «Рамаяне» типические образы героев Индии не являются героями национальными в смысле национального или расового самосознания, которого они лишены, так же как и авторы поэм. Древние индийцы считали добродетелью способность жертвовать своим достоянием и даже жизнью во имя счастья других. Но их никогда не учили самопожертвованию во имя интересов определенного народа или определенной расы. Концепции национального героя в нашем понимании в индийской истории не существовало».

Многочисленные вставные повествования, дополняющие основной сюжет «Махабхараты», связаны главным образом с той частью эпоса, в которой рассказывается о жизни братьев Пандавов в лесу после проигрыша Юдхиштхирой своего царства, где их посещали многие святые мудрецы и отшельники, рассказывавшие им предания и легенды. На протяжении последующих веков эти сказания использовали многие писатели, создавая на их основе свои пьесы, повести и поэмы.

Одно из самых значительных произведений, вдохновленных мотивами «Махабхараты», было создано в V веке санскритским поэтом Калидасой, несомненно величайшим драматургом Индии классической эпохи, которого часто называют индийским Шекспиром. Его драма «Абхиджня-на-Шакунтала» («Вновь узнанная Шакунтала») рассказывает об испытаниях, выпавших на долю двух возлюбленных — приемной дочери отшельника Шакунталы и царя Дух-шанты (впервые переведена на английский язык в 1789 году).

Стихи, которыми написана пьеса, прекрасны. Гёте так говорил о них: «Хочешь ли ранний расцвет с плодами позднего года, хочешь ли то, что зовет, что чарует и что утоляет, хочешь ли в слове одном постигнуть и небо и землю — молвлю «Шакунтала» я, этим все сказано вдруг».

Еще одна драма, созданная под влиянием «Махабхараты», — знаменитая «Читра» Рабиндраната Тагора, содержание которой составляет один из эпизодов эпоса, связанный с Арджуной, великим героем рода Пандавов. Действие пьесы происхо-
дит в Ассаме, где, как повествуется в «Махабхарате», побывал Арджуна во время своих скитаний.

Существуют также и бесчисленные переложения «Рамаяны». На каждом языке Индии имеется свой собственный вариант этого эпоса. Но наибольшей известностью среди них пользуются три поэмы: санскритская «Рамаяна», автором которой считается Вальмики, записанная около 300 года до нашей эры; «Рамаяна» на языке хинди, созданная в XVI веке Тулси Дасом, и классический тамильский эпос IX века, принадлежащий поэту Камбану.

Книга «Айодхья» из «Рамаяны» Камбана, составляющая самую драматическую часть поэмы, — это, пожалуй, лучшее, что переведено из индийского эпоса на английский язык. Перевод сделан Ч. Раджагопа-лачари и опубликован в 1961 году в серии «Коллекция характерных литературных произведений ЮНЕСКО». «Рамаяна» Тулси Даса также переведена на английский язык (автор перевода Ф. Р. Оллчин) и опубликована в той же серии под названием «Кавитавали»; в ней отражена глубокая личная преданность поэта своему божеству — Раме.

Санскритская версия поэмы, принадлежащая Вальмики, полна прекрасных лирических описаний природы. Лакшману и Раму обманом вынуждают оставить Ситу одну в лесу, без защиты. Когда же они возвращаются, Ситы уже нет на месте: она исчезла, ее похитил Равана. В отчаянии Рама как будто теряет разум: он бродит в чаще деревьев, громко призывая Ситу. В каждом луче солнца, в каждом золотом цветке ему видится ее желтое сари. Взывая к деревьям, он вопрошает их:

«Нежная кадамба, не видала ли ты мою милую? О билья, поведай, ты должна знать, ведь тело ее грациозно, как твои ветви... Душистая тила, прекраснейшая среди деревьев, скажи, где та, что так любила твои цветы? Может, она играла с тобой, кроткая лань? Где, за какими деревьями скрылась твоя луноликая подруга? Сжалься, скажи мне... Где ее нежные руки, лицо, подобное прекрасной луне, где ее стройная шея, алые губы?» * И, отчаявшись, Рама бросается на землю.

Странствуя по лесам, Рама и Лак-шмана забрели в рощу на берегу озера Пампы. Была весна, и «Рама и Лакшмана купались в хрустальных водах Пампы, усеянных белыми и красными бутонами лотоса. Цветущие деревья гордо высились по бг-регам, и гнулись под тяжестью цветов до земли лианы. Пронзительные крики попугаев оглашали воздух, И все существо Рамы переполнилось неутоленным желанием и взывало к Сите.

— О брат мой, как дразнят меня птицы какила своим радостным пением! Какую жгучую страсть к Сите пробуждают своим блеском желтые кисти кассии! Утопает в цветах манговое дерево, словно возлюбленная в ярких одеждах. И дикий петух у водопада призывает свою подругу — в рассветный час слышала крик его моя милая в былые дни в хижине нашей. Видишь, на каждом дереве каждая птица находит свою подругу и оглашает воздух песней любовного торжества. И нет у меня сил противоборствовать этому всесильному зову весны! Глаза мои измучены пыткой — им всюду чудится Сита.
В бамбуковой чаще кружится павлин в страстном танце, и хвост его, будто усыпанный драгоценными камнями, сверкает в лучах солнца; подруга отвечает его любовному танцу, и он преследует ее сквозь заросли травы, и никакой демон не отнимает у него его возлюбленной! Взгляни, Лакшмана, на бабочку — крылья ее покрыты золотистой пыльцой цветов, что она целовала.

Этой весной чаша моих страданий переполнилась. Я не вынесу этой утраты, долгих бессонных ночей без Ситы.

Где-то под другими небесами тоже весна и моя похищенная любимая оплакивает меня. Душа моя знает: не выдержит Сита разлуки со мной. Каждое дуновение ветерка, колеблющее лепестки цветов, распаляет неистовство моих желаний... Где же ты, Сита, моя газелеокая возлюбленная?» В отчаянии скитается Рама по I лесу, тщетно призывая потерянную подругу.

Пылкая привязанность к природе, заметная в этих отрывках, — порождение давней традиции, высшее проявление типично индийского взгляда на мир. Все богатство и великолепие природы: и пение птиц, и ветер, и солнце, и луна, и тепло солнечных лучей, и полные дождем тучи, и манговое дерево, и пчела, и виноградная лоза, и изгиб кувшина, и темно-синее небо ночное, усеянное звездами, — всем этим любуется поэт, и жизненная сила самой природы помогает ему выразить символически любовь Рамы к Сите. «Рамаяна» занимает особое место в сердцах людей Индии и Южной Азии во многом благодаря душевной чистоте героя и героини, которые служат воплощением супружеской любви и верности.

Вот, например, одно из описаний Ситы, плененной Раваной: «Равана восстал к новому дню под звуки музыки и хвалебных гимнов рассвету. Мысль о Сите овладела его сердцем, и он не в силах был сдержать страсти, охватившей его душу. Отложив в сторону лук и стрелы, он облачился в белоснежные одежды, вышитые золотом и украшенные цветами, и вступил в ашоковую рощу, горя нетерпением поскорее увидеть Ситу. Затрепетала от внезапного страха Сита, увидев торжествующего Равану; она закрыла руками грудь, пытаясь скрыть свою красоту от его

бесстыдного и влюбленного взора. Потом, словно ветка, отломанная от дерева, она пала на землю, а мысли ее полетели к Раме, и, думая о нем, она обретала мужество».

В «Рамаяне» Вальмики Равана — злодей, но в джайнских и распространенных в Южной Индии вариантах эпоса он выступает как трагическая фигура, ибо его любовь к Сите приносит ему смерть. В таком аспекте Равана захватывает наше воображение: идея страсти, несущей в себе неизбежную гибель охваченному ею, напоминает дух греческой трагедии. В разработке образа Раваны джайн-ская поэзия следует в основном по стопам поэта Вималасури (его санс-критский вариант «Рамаяны» появился в I—II веке нашей эры). Эта поэзия обладает богатейшим собранием текстов на темы «Рамаяны» (на санскрите, каннада и ряде диалектов). Вималасури рисует Равану прекрасным героем: «темно-коричневое блестящее тело, словно распустившийся бутон лотоса, широкая грудь, мощные длинные руки, тонкая талия, чресла, подобные львиным, и бедра, похожие на слоновый хобот...»

Первый индийский вариант «Рамаяны» появился в Китае примерно в V веке нашей эры. Около 700 года существовали уже местные переложения эпоса в Тибете, Непале, Синьцзяне. Открытая в Камбодже надпись (приблизительно 600 год) говорит, что некий мудрец рассказывал «Рамаяну» в храме и тщательно готовился к ее исполнению. Мы знаем также, что в X веке знатоки санскрита изучали и толковали тексты двух эпических поэм при дворе камбоджийских правителей.

К VII веку индийский эпос знали в Ассаме, Таиланде, Лаосе. Аютия, древняя столица Таиланда, была названа так в честь столицы царства Рамы — Айодхьи. Индонезийские варианты поэм, основанные главным образом на самых ранних индийских текстах эпоса, нашли отражение в пьесах театра теней, на барельефах храмов Панатаран и Прамбанан. Могольский император Акбар имел в своем распоряжении перевод «Рамаяны», выполненный с персидского языка в XVI веке; его манускрипт украшали великолепные миниатюры.

В Индии и на Цейлоне трудно найти какой-нибудь район, так или иначе не связанный с .эпосом «Рамаяны» и «Махабхараты». Тысячи людей отправляются ежегодно в паломничество к Рамешвару, крайней южной точке Индостана, где Рама с армией обезьян остановился, перед тем как пересечь пролив, отделяющий Ланку от материка. А на Цейлоне считают Сита-Элийя тем самым местом, где в ашоковой роще томилась в неволе Сита.

Шри-ланка - сказочный дворец над облаками

Индийские праздники дасахра, дивали, наврати связаны своим происхождением с «Рамаяной»; другие праздники посвящены Кришне, герою «Махабхараты». Дивали, праздник огня, отмечается в память возвращения Рамы в свое царство: в каждом доме и хижине Индии
зажигают маленькие светильники, лепят из глины изображения всех персонажей поэмы и каждый дом в этот день радушно открывает свои двери для гостей.

«Рамаяна» имеет особое, значение в духовном наследии Индии и Южной Азии, ибо она прославляет чистоту Рамы и Ситы, их любовь, символизирующую чувства преданности и верности. Рыцарские идеалы поэмы аналогичны тем, что воплощены в сказаниях средневековой Европы: Рама — защитник угнетенных, вдов и сирот; воин без страха и упрека, мужественно встречающий опасность; он мягок и обходителен с женщинами, готов всегда оказать им покровительство, но сердце его принадлежит одной только Сите.

Многие исследователи часто сравнивают гомеровскую Илиаду» и «Рамаяну». В обоих произведениях основу сюжета составляет борьба героя за освобождение похищенной супруги; перекликается с греческим мифом об Икаре и такой мотив «Рамаяны»: брат царя ястребов Джатаю сжег крылья, слишком близко подлетев к Солнцу. Нечто общее есть и между многими другими персонажами греческого и индийского эпо-сов: Агамемноном и царем обезьян Сугривой, Гектором и Индраджитом (сыном Раваны), Нестором и Хануманом. Иные детали заставляют вспомнить даже Библию: Хануман, как Иисус Навин, приказывает Солнцу остановиться на небе и, как Иона, попадает в пасть морского чудовища.

Много народных преданий, вошедших в «Махабхарату» и переведенных в средние века, стали частью наследия легенд и сказок Европы и Африки. В XVIII веке на европейские языки были переведены «Бха-гаватгита» и другие санскритские тексты. Они оказали немалое влияние на многих мыслителей и философов, писателей и деятелей искусства Европы и Америки: Бетховена, Шопенгауэра, Эмерсона, Фрейда, Торо, Уитмена, Родена, а в более близкое время ирландского поэта Йитса. Олдоса Хаксли и других. Гёте использовал условности индийской едены— узнав о них из драмы Калидасы «Шакунтала», переведенной на немецкий язык, — в прологе к своему «Фаусту».

Необычайное богатство содержания обеих эпических поэм обеспечило им широчайшую многовековую популярность в Индии и других странах Южной Азии; они и сегодня приносят радость и наслаждение миллионам людей. В индийском эпосе действуют мифические существа, животные, демоны, боги и, наконец, люди; но все они внушают нам любовь к себе, потому что никогда не являются только абстрактным воплощением добра и зла. Из глубин далекого прошлого эти создания Вьясь: или Вальмики предстают перед нами как «бессмертные оракулы жизни; каждое поколение заново вопро- * ч шает их, каждое приближается к ним с собственным пониманием... чтобы учиться, чтобы услышать от них новое слово и понять его».